твой труд. Он малозаметен на фоне сложных операций, которые делали врачи, но что бы мы делали без тебя и твоих товарищей санитаров и санитарок!» После этих слов он представил Григория новому начальнику госпиталя как действующего почтальона части. Шамчиев с кавказским акцентом сказал: «Зайди завтра утром, получишь от меня удостоверение для получения почты». Так прошло прощание со старым командиром и знакомство с новым, под руководством которого придётся служить ещё почти четыре месяца.
Утром, получив удостоверение и разрешение сходить в штаб армии, где располагалась закрытая полевая почта, Григорий медленно брёл по незнакомым улицам вражеского города. Автомат держал на руке, мало ли что может произойти. До слёз обидно, что в госпиталь продолжают поступать раненые красноармейцы. Значит, враг ещё не добит. Группы уцелевших гестаповцев, озверевши, продолжают сопротивляться. Григорий прошёл три квартала и увидел раскинувшуюся перед ним площадь, уставленную военными машинами разных марок. По бокам площади стоят танки Т-34, американские студебекеры — мощные трёхосные, крытые тентами. «Отличные машины, — подумал Григорий, — хорошо бы на таких с их проходимостью по грязи и лесным болотам дома лес таскать и возить».
На крыше здания, в котором размещался штаб армии, развевается красный флаг. Увидев
среди разрушенных англо-саксами, нашими союзниками, зданий красный флаг, Григорий остановился. Сердце учащённо забилось в груди. Как он соскучился по дому, по родной стране, просто по нормальной человеческой жизни. Устал от крови тяжелораненых красноармейцев, от их нестерпимого стона, криков и солдатской ругани. Красный флаг вселял надежду, давал силу на преодоление последних тяжёлых дней его нелёгкой солдатской жизни. Рядом прошли два молодых человека, один в штатском, второй в форме капитана Красной армии, говорили на немецком языке. Услышав немецкую речь, Григорий вздрогнул, язык врага вернул мысли ефрейтора Журавлёва в настоящее, а здесь важно быть бдительным, отслеживать опасность.
Твёрдым шагом, с автоматом, лежащим на левой руке, двинулся к зданию, над которым реял красный флаг. При подходе его остановили патрули, проверили документы, направили к входу с правой стороны. «В главный вход, однако, меня не пустили», — промелькнуло в голове. Зайдя в помещение, увидел, что здесь очередь, сразу почту не получишь. Среди присутствующих шёл оживлённый разговор о капитуляции Германии, о действиях союзников. Григорий стоял при входе, в разговор не вмешивался. Присутствия немолодого ефрейтора в поношенной, застиранной гимнастёрке, брюках-галифе того хуже, казалось, никто не замечал. Понятно, что тыловик, не из боевых пехотных подразделений.