Санитар прифронтового госпиталя
… Ничего прекрасней нет, поверьте
(А было всяко в жизни у меня!),
Чем заслонить товарища от смерти
И вынести его из-под огня…
Советская поэтесса
Юлия Друнина
Судьба ведёт того, кто идёт, того, кто сопротивляется, тащит. Не сопротивляйтесь судьбе. Приходится принимать её такой, какая она есть. Разве мог предположить Григорий Журавлёв, что его, комиссованного по болезни, в сорок семь лет вновь призовут защищать родную страну. Нет, не мог. Он видел свою роль в том, чтобы упорным трудом выращивать, вскармливать и давать фронту сельскохозяйственные продукты. Призвали, значит, нужно, в этом ничего удивительного нет. Удивительное в другом, как мог немец так быстро восстановить свою армию? Не прошло и двадцати лет, а он снова воюет со всеми странами Европы. Почему не выполнил условия Версальского договора, по которому запрещалось иметь вооружённые силы. Близорукость политиков стран Европы, мощные потоки денег из Америки в заводы Круппа и других промышленных магнатов Германии дали возможность фашистам захватить все страны Европы, подчинив себе их армии, промышленность, сельское хозяйство, и ринуться на Советский Союз. Пропаганда Гитлера
и Геббельса кричит, что они освободят народы СССР от большевиков и евреев. «Интересно, — рассуждал про себя, покачиваясь в повозке на пути из Арска в Казань, Григорий, — а зачем тогда Гитлер захватил страны Европы? Там ведь нет большевиков, а евреев, кого поймал, давно повесил. Вот ведь как, — думал по-крестьянски Григорий, — чем проще враньё, тем легче наш мужик поверит. Ведь не все мы большевики, я, например, беспартийный, всегда при себе ношу молитвенник. Был председателем сельского Совета. Нет, Родину не отдадим! Будем бить до последнего фашиста — немцев, австрийцев, венгров, итальянцев, румын и всех тех, кто пришёл на нашу русскую землю».
Григорий принял для себя решение, что будет мстить и уничтожать захватчиков. «Ведь точно, вновь пришли на нашу землю те, кого я не добил в Первую мировую». Григорий вспомнил, как отдельные роты на передовой фронта братались с австрийцами — своими лютыми врагами. Но не его подразделение, к их чести. Однако они проявляли жалость к врагу.