сказать и об оборонном комплексе, которого тоже уже нет. Это трагедия страны. Он прекрасно владел макроэкономикой, понимал влияние мировой экономики на развитие страны, видел задачи и глубоко переживал, что власть периода Горбачёва–Ельцина делала всё на­оборот. Он всегда говорил: «Разве вопрос производства мо­жет иметь политическую окраску?». Ему приходилось убеждать, доказывать необходимость научно-производственного развития, но из-за по­литической целесообразности руководство не принимало мер, и дело, которое было необходимо для страны, гибло. Это для Юрия Дмитриевича всегда было трагедией.

Излишние переживания в какой-то степени ска­зались на состоянии его здоровья. Мы, его ок­ружение, это видели и чувствовали. Нельзя за­бывать и о его участии в ликвидации послед­ствий аварии на Чернобыльской АЭС, где он, рис­куя жизнью, шёл в заражённую зону, чтобы всё видеть и принять грамотные решения.

Рано ли он ушел из жизни? Да, рано! Но, встречаясь с ним ежедневно, я видел, что он устал. Его психологически подорвала трагедия с сыном и невостребованность властью. Невостре­бованность его знаний, грамотности и опыта в области экономики, промышленности. Отвер-

жение тех предложений, которые необходимы стране для её развития. Председатель Комитета Государственной Думы — это не его уровень. Трагедия нашего времени в том, что для госу­дарственных целей не находят возможности использовать людей такого масштаба. Его не инте­ресовали должность, звания, чины, но ему необходима была востребованность его опыта и зна­ний. Постоянное неприятие его предложе­ний из-за того, что он из фракции КПРФ, угнета­ло. Он отстаивал, прежде всего, практические де­ла, а уже потом политические. Когда мы научимся беречь страну? Ответ на этот вопрос дол­жен быть главным мерилом для политика лю­бой окраски.

После Нового года он лёг в боль­ницу, зная о своем онкологическом заболевании. Даже осознавая неизбежность исхода своей болезни, он вёл себя спокойно. Когда за одиннадцать дней до смерти Юрия Дмитри­евича я был у него, то увидел сильно похудевшего человека. У него хва­та­ло силы духа и мужества воспринимать всё как есть. Видна была в нём тоска: и хочется жить, и нет, всё в нём было соединено воедино. Никаких завещаний, никаких пожеланий он не вы­сказал. Мы тогда с ним попрощались, и, как оказалось, навсегда.


Предыдущая страница 1 . . . . . 196 197 198 199 200 201 202 . . . . . 333 Следующая страница