Мама прижала к своей груди маленькое бездыханное тело Тонечки. Окружённая детьми, она плакала и не отдавала её хоронить. Дети тоже плакали, не понимая, как это могло случиться. Надзиратель грубо вырвал Тонечку из рук мамы и унёс из камеры. Где и как она похоронена, что сделали с её телом, никто не знает и сейчас. Смерть младшей дочери надломила маму, она стала замкнутой, молчаливой.
Шестилетняя Яна впервые увидела, узнала, что не все женщины добрые. Некоторые пытались занять «лучшие» места, где-нибудь в углу, подальше у стенки, чтобы меньше тревожили, не помогали тяжелобольным. Таких женщин осуждали, но боялись громких пререканий, споров — это каралось смертью. Яна начала понимать, что не всем людям можно доверять. Мама запрещала говорить о семье евреев, с которой в довоенное время поддерживали добрые отношения. Их четырнадцатилетнюю дочь Изольду видели среди арестованных в Бигосово. Её и нескольких других девочек первыми увезли в крытых машинах.
Детство в концлагере
Через какое-то время из камер Даугавпилсской тюрьмы их вывели во двор. Вместе с другими пленниками посадили в крытые
грузовые машины и увезли. Оказалось, доставили в ещё худшие условия концлагеря Саласпилс — лагеря смерти. Женщин и детей разместили в бараках вместе. Лагерь строго охранялся, со всех сторон был обнесён колючей проволокой в два–три ряда. В бараки заходили неизвестные женщины в самотканых робах, надетых через голову, с нарисованными чёрной краской крестами. До сих пор Нина Антоновна не может понять, что это были за женщины, разговаривали они на непонятном языке. Через несколько дней всех переписали, указав фамилию, имя и год рождения. Повесили на шею металлические жетоны на верёвочке, приказали не снимать.
Однажды арестованных построили на площади перед комендатурой, проверили жетоны.
Жетоны узников концлагеря Саласпилс